Теневая линия - Страница 82

Он поднялся и принялся расхаживать по комнате.

Его не оставляло предчувствие, что вот-вот случится что-то ужасное. Весь день он себе места не находил. А не спалось ему уже несколько ночей подряд.

Если бы хоть было чем заняться…

Маус бродил теперь от шкафа к шкафу, в который уже раз осматривая отцовскую коллекцию. Он совершал такие обходы по меньшей мере раз в день – это, как ни странно, успокаивало.

Внезапно у него мелькнула мысль: не держал ли отец эти талисманы для той же самой цели?

Монеты, куклы, китайский фарфор, книги – все это немые свидетели прошлого, связующее звено в необозримом, вечно протекающем процессе. Ты протягиваешь руку, дотрагиваешься до них и чувствуешь себя частью чего-то неизмеримо большего, чем ты сам. Ты словно куколка оплетен бесконечными незримыми нитями, охватывающими все человечество… Впрочем, все это субъективные ощущения, чистые эмоции.

Все еще не в силах подавить тревогу, он вышел из кабинета и отправился во владения Кассия. По пути ему так никто и не встретился.

Крохотный, пустой мирок, в котором совсем недавно обитал Железный Легион, напоминал навсегда умолкшие, заброшенные города, причины запустения которых история даже не удосужилась сохранить в своей памяти. Уведите из Крепости двадцать тысяч человек, и она превратится в пустую скорлупу, вздрагивающую от собственного гулкого эха.

В эти дни он улавливал звуки, которые раньше просто не замечал: постоянный шумовой фон, создаваемый системами жизнеобеспечения, обычно забивался людским топотом и голосами. Что-то мистическое, жутковатое чудилось ему в этих звуках. Иногда, проходя по пустынным коридорам служебного яруса, он вдруг застывал на месте, на какую-то долю секунды поверив, что он совсем один блуждает по пустому сооружению, а на семь тысяч световых лет вокруг нет ни одного человека.

В такие моменты он сгибался под навалившимся на него ощущением пустоты, за которым накатывала волна безумного страха. Отчужденность – это не то же самое, что одиночество. Человек, обреченный на отчуждение, живет как бы в пузыре, он не видит людей снаружи. Душой он чувствует их присутствие и понимает, что люди эти станут доступны, стоит только подобрать заветный ключ. Отгороженность эта эмоционального свойства, а не физического. А подлинно одинокий человек отрезан от человеческого общения непреодолимыми физическими барьерами.

Маус знал: он никогда не забудет лицо Феарчайлда в пыточной камере на том астероиде – какое ликование отразилось на этом лице, когда Маус вошел туда. Феарчайлд едва ли не с радостью ожидал пытки, которая подтвердила бы его принадлежность к общему стаду.

Маусу казалось, что он проник в самые глубины сознания этого животного, называемого человеком. Неудачные браки, сохраняющиеся бесконечно долго, жестокость во взаимоотношениях, совершенно противная логике, – большинство людей идут на это потому, что предпочитают боль одиночеству. Даже боль подтверждает принадлежность к чему-то.

– Эта тварь не бывает настоящим солипсистом, – пробормотал он.

Игрушки, купленные Кассием на Горе, по прежнему стояли нераспакованными. Он хотел было достать их и расставить по полкам, но потом передумал. Ведь это развлечение – для одного только Кассия. Нельзя вторгаться в его частную жизнь.

Он битый час играл в старинную железную дорогу, гоняя поезд взад-вперед, переставляя стрелки, делая остановки на станциях, в разном порядке сцепляя вагоны, пытаясь представить, насколько самый первый владелец этой игрушки отличался от людей его поколения.

Задумавшись о вере и ценностях, он вспомнил и о товарищах по Академии. Собранные из всех уголков Конфедерации, они привнесли с собой невероятное разнообразие взглядов, идей, некоторые из которых казались ему совершенно чуждыми.

Томми Мак-Кленнон, с которым они попали в один экипаж и одержали сказочную победу в регате охотников на лис в Крабовидной туманности… Томми, уроженец Старой Земли, казался ему наиболее чуждым среди представителей других рас, обучавшихся в Академии. Все прочие чужаки принадлежали к той же касте воинов, что и Штормы. А предки Томми на протяжении столетий были живущими на пособие безработными. И его идеи были Маусу чужды в корне.

Серебристая кнопка на гимнастерке забибикала. Эльфийский голос три раза повторил номер. Маус открыл письменный стол Кассия и подключился к переговорному устройству Вальтерса.

– Масато Шторм слушает.

– Сэр, у нас сообщение от Цейслака. Только что из гиперпространства выскочила сангарийская штурмовая эскадра…

– Я сейчас буду у вас. – Он бросился к ближайшему лифту, прекрасно понимая все нелепость своего поведения. Что он сможет сделать? Разве что следить за катастрофой, разворачивающейся в Мире Хельги.

– Правильно я думал, – пробормотал он. Фрида Шторм вышла из другого лифта одновременно с ним.

– Ты уже слышал? – спросила она, – О сангарийцах? Да, слышал.

– А куда делся этот чертов адмирал, который обещал прийти на помощь?

В оперативном штабе включили два больших дисплея. На одном пытались проследить за операцией в Черном Мире, на другом – за действиями Цейслака в Мире Хельги. Дисплеи были устаревшие и не полностью компьютеризированные. Целая группа ветеранов и новичков пыталась настроить их получше.

– Что там происходит? – спросил Маус.

– Доннингер пытается их сдержать, но ему вот-вот придется драпать. Слишком их там много.

Маус посмотрел на только что включенный шар дисплея. В середине его находилась сфера, похожая на бильярдный шар, изображающая Мир Хельги. Оперативный штаб получал сообщения, ретранслируемые с кораблей Легиона на орбите. Маус какое-то время наблюдал за изображениями на радарах.